Существует более 80 исследований природы юмора, но по большей части они описательны, а не содержательны. Нет четких инструкций, что делать, чтобы рассмешить по-доброму, а не унизить.
Философ Эммануил Кант полагал, что смех — это эмоция как результат резкого прекращения напряженного ожидания. Запомним это утверждение.
Фрейд считал, что смех помогает высвободить подавленные агрессию и сексуальность. Причем, чем сильнее напряжение, тем больше удовольствия от злых и пошлых шуток получает человек.
Существуют утверждения, что юмор является формой агрессии. В книге «Акт творчества» Артур Костлер обратил внимание, что в Ветхом Завете есть 29 ссылок на смех, где большая часть связана с позором, высмеиванием, насмешками, и лишь два случая указывают на происхождение смеха из веселого и радостного сердца.
Эту тему развивал Чарльз Грунер, рассматривая юмор как демонстрацию превосходства. Смех в его представлении служит сообщением «о победе над врагом», выполняя психологическую функцию. Сегодня такую форму юмора можно наблюдать в различных розыгрышах, стендапах, фарсах, насмешках над недостатками окружающих.
Н.Г. Чернышевский считал, что комическое пробуждает в нас чувство собственного достоинства: тот, кто иронически относится к ситуации или человеку, тем самым демонстрирует себе и другим свое превосходство, свою силу и неуязвимость. Очень спорное утверждение, на мой взгляд, это, скорее маскировка неуверенности в себе.
Но оба подхода к юмору — где он либо защитный механизм, либо проявление превосходства — не учитывают некоторые формы юмора, где агрессии нет: такие как игра слов, каламбур или загадка.
Философ Артур Шопенгауэр считал, что причина смеха состоит во внезапном восприятии несоответствия представлений об объектах и их реальными образами. Эта идея развивалась многими исследователями, и лично мне кажется логичной.
Я считаю, что мы расцениваем ситуацию как смешную, когда сталкиваемся с чем-то неожиданным, но при этом не угрожающим.
В обычной жизни большую часть времени наш мозг ведет нас в режиме автопилота: предсказывает будущее, опираясь на предыдущий опыт. Мы знаем, что произойдет в следующее мгновение, понимаем, как человек закончит фразу.
Мы даже научились разбирать смысл слов по первым и последним буквам. Смотрите: «По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт занчнеия, в кокам пряокде рсапожолены бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и пслоендяя бквуы блыи на мсете. Осатьлыне бкувы мгоут селдовтаь в плоонм бсепордяке, все–рвано ткест чтаитсея без побрелм. Пичрионй эгото ялвятеся то, что мы не чиатем кдаужю бкуву по отдльенотси, а все солво цликеом».
Мозг стремится доводить навыки до автоматизма, делая их привычками. И все это для экономии драгоценной жизненной энергии. Поэтому люди иногда не могут вспомнить, выключили они утюг или нет (кстати, ощущение, что «время летит» тоже поэтому).
Когда же мозг сталкивается с тем, чего не предсказывал, где-то среди нейронов происходит «короткое замыкание», сопровождающееся вспышкой энергии и, соответственно, удовольствия.
Вспомним, что Кант считал, что смех — это эмоция как результат резкого прекращения напряженного ожидания, соответственно, чтобы это напряжение создать, а потом неожиданно высвободить, т.е. шутить по-доброму, а не саркастически, нужно развивать наблюдательность, воображение, образное, ассоциативное и логическое типы мышления, а также смелость.
Ну, или записывать и заучивать чужие шутки и употреблять их аккуратно и к месту.
